«Одно дело — сделать, другое — чтобы разработка работала корректно»

Справка: Дмитрий Кудлай окончил Новосибирский государственный медицинский университет по специальности «лечебное дело». Возглавляет «Генериум» с 2013 года. Сейчас компания занимается развитием диагностики социально значимых заболеваний.

— Коронавирус сильно изменил мир: каким-то компаниям он дал дорогу в жизнь, а какие-то, наоборот, уничтожил. Как пандемия повлияла на вашу компанию?

— Как и биотехнологические компании всего мира, мы столкнулись с тем, что специфика производства классических препаратов все-таки четко вывела нас на диагностическое направление. Нужно было в совершенно кратчайшие сроки разработать и внедрить тестовые технологии, которые касались бы как определения вируса, так и определения антител. То есть совершенно нелинейно действовали наши ведомства, потому что обычно полгода, девять месяцев — срок, когда рассматривается досье. Но на этом этапе службы Росздравнадзора действительно работали совершенно четко и за неделю, допустим, регистрационные процессы проходили, поэтому с момента «надо» до момента регистрации прошло неполных два месяца.

— А были какие-то сложности, с которыми вы столкнулись?

— Сложности, конечно, были. Идея всегда в лаборатории работает идеально, я бы сказал, совершенно. Когда ты начинаешь масштабировать эту идею, то начинают работать разные нюансы, которые могут иметь существенное значение. Некоторые моменты работали, которые были не предусмотрены, допустим, какие-то ферменты, которые на плановой основе поступали в страну. Потребность в них не так велика была, чтобы нужно было их производить в стране. Такой обвальный спрос этих комплектующих для тестов создал проблему моментально. И поэтому даже могу сказать, не технологические, может быть, трудности были, а именно трудности из-за наличия некоторых компонентов.

— В России, насколько я знаю, в основном тестирование на коронавирус проводится при помощи ПЦР-тестов. В чем особенность данного метода?

— ПЦР является классической методологией и относится к молекулярным методам детекции. Собственно, зиждется он на том, что некий генетический фрагмент любого какого-то агента, в том числе вирусного, как в нашем случае, вируса COVID-19, определяется, амплифицируется, то есть масштабируется до тех объемов, когда он начинает с помощью определенных фототехнических, люминесцентных свойств определяться: плюс- минус работает качественная реакция. Мы не пошли этим путем, потому что, во-первых, тоже понимали, что не всех комплектующих, допустим, хватает. Во-вторых, мы обратили внимание на то, что ПЦР-тесты, которые работали, работали критически долго, то есть три-четыре часа идет реакция. Мы видели, что ситуация не позволяет обработать, допустим, количество биоматериала, который в тот день поступил, и он скапливался. Поэтому мы выбрали обратную петлевую изотермальную амплификацию — так называется этот метод, который позволял весь цикл осуществить на том же оборудовании. Вот этот 45-минутный выигрыш позволил выиграть в три с половиной, как минимум, раза по эффективности диагностической работы. Второй нюанс: за счет того, что одного этапа нет в этой реакции изотермальной амплификации, то она за счет этого и укорачивается, потому что некоторые этапы совмещены. Простыми словами: допустим, вал идет ужасный - низкий поклон нашим медикам: не покладая рук они работали, но, допустим, время фиксированное, нужно обработать лабораторию, то есть дезинфицировать. Если на это мало времени, то также вирус, допустим, в лаборатории может сохраниться и сработать как вирус, который попадать должен с биоматериалом, это один нюанс. Затем каждый тест работает в определенных температурных условиях. Если, допустим, сломался кондиционер, это вносит свои какие-то коррективы не в сторону точности. Поэтому с первых дней, когда поняли, что одно дело — сделать, другое дело — чтобы это работало корректно, была организована служба технической поддержки, причем как онлайн 24/7, так и служба очного выезда специалистов на места, потому что все равно оборудование совершенно разное, все равно каждая реакция некоторыми особенностями обладает.

— То есть, если резюмировать, в чем преимущество? В чем отличие вашего метода от традиционного процесса?

— Скорость. Выигрыш по скорости в три с половиной раза.

— Тестирование на антитела — это сегодня необходимость или какая-то излишняя мера? Могут ли ваши тесты выявлять иммунитет у человека, почему вообще это важно?

— Первая волна, когда был запущен, собственно, механизм амплификации изотермальной, мы сразу включились в проект по антителам. Потому что было, во-первых, понятно, что стране нужно оценивать не только инфекционный статус, а нужно понимать, как из этого выходить и кто будут те люди, которые появляются на рабочих местах, занимаются своим делом, то есть речь сразу пошла про антитела на иммуноглобулины G, которые характеризуют приобретенный иммунитет. Второй задачей было понять острые процессы, когда человек встретился с инфекционным агентом, и понять, что он на острой стадии инфицирования. Это влияет, соответственно, на подбор схемы терапии, на маршрутизацию, в конце концов, и тогда родилась линейка, которую мы назвали «Антигма». Не пошли мы по пути только иммуноглобулинов M в линейке, потому что, скажем, на слизистых все-таки, как входные ворота инфекции, начинали работать антитела к иммуноглобулину A. И в последних публикациях было понятно, что фиксироваться этими антителами A можно уже не с пятого, в среднем с шестого дня, как M, а здесь со второго дня были сигналы и, собственно, персистенция этих антител все-таки подальше в организме, чем M. И третьим в линейке был создан как раз уникальный тест «Антигма AMG», в котором содержатся все три антитела, и он выполнил скрининговую роль, которая определяла: человек либо встречался [с коронавирусом], тогда у него на G срабатывает, либо он сейчас на A или M срабатывает, либо он сейчас на этапе активного, скажем, развертывания инфекционного процесса. Моментально начинаешь понимать: тебе нужно все-таки селективно определять уже количественные антитела к иммуноглобулину G, либо, допустим, можно делать ту же ПЦР и антитела на иммуноглобулин A, чтобы терапевтическую часть изучать и корректировать.

— Сколько вы вложили средств в разработку новой тест-системы и была ли какая-то государственная поддержка здесь?

— Если оценивать в целом, где-то порядка 200–270 млн на платформу, именно диагностических тестов, как ПЦР, так и антитела, — это примерные расчеты, которые мы с партнерами сделали. В части этих проектов, я могу сказать, очень четко сработали два органа: Торгово-промышленная палата тут же определила тему как ургентную неотложную и, соответственно, Фонд развития промышленности поддержал субсидирование проектов, которые были направлены на диагностику и терапию COVID-19. Вот это субсидирование было задействовано на том этапе, когда мы подошли уже к антителам.

— Много споров сейчас ведется по поводу вакцинаций, по поводу терапии от коронавируса. Работаете ли вы в этом направлении?

— Из терапевтических таких протоколов нам приглянулся опыт Франции и Англии, которые удивительно задействовали протоколы применения некоторых препаратов для терапии респираторного дистресс-синдрома, возникающего при COVID-19. Мы обратили внимание на пару публикаций, где в сложных ситуациях пациентов буквально вытягивали на дорназе альфа — это фермент, который обычно, в классике, применяется для лечения муковисцидоза. Мы одна из двух компаний в мире, кто, собственно, и делает фермент дорназа альфа для таких ситуаций. И мы получили решение Минздрава и в данный момент как раз более 70 пациентов на этом протоколе находится. Относительно перспектив с вакцинами могу сказать, что мы смотрим на технологии, которые являются кандидатами на данном этапе. Важно просто определить тот этап, на котором лабораторная технология может сочетаться с нашей технологией масштабирования, вот это важные вопросы, которые на этапе оценки мы сейчас изучаем.

— Дмитрий, спасибо большое за интервью!

— Спасибо вам, Игорь! Всего доброго!