Рынок управленческого консалтинга в России

Гость нашего интервью — Николай Соломон, генеральный директор Федерального центра компетенций — оператора национального проекта, оказывающего адресную поддержку предприятиям. Окончил МАДИ и Московскую финансовую академию при правительстве РФ. Более 25 лет занимается вопросами повышения эффективности бизнеса крупнейших отечественных компаний. ФЦК возглавил в 2018 году. Мы встретились, чтобы обсудить решения, которые могут помочь бизнесу продолжить работу в условиях санкций.

Татьяна Торкиани, обозреватель:

— Уже два месяца Россия находится в условиях санкций. По тем стандартам, по которым бизнес привык работать, теперь работать не получится. Как вы считаете, на какие новые принципы должен ориентироваться бизнес?

Николай Соломон, генеральный директор ФЦК:

— Принципы ведения бизнеса, на мой взгляд, вообще никак не поменялись, потому что бизнес ориентируется на те условия, которые ему в данный момент создали, которые он сам себе создал и создала обстановка вокруг. Поэтому для начала надо принять ситуацию такой, какая она есть. Чем отличается оптимист от пессимиста? Пессимист всегда в возможностях видит риски, соответственно, занимает позицию, связанную со сжиманием, сворачиванием производства, если речь идет о бизнесе. Оптимист именно в этих новых рисках ищет новые возможности.

Вот сейчас все то, что закладывалось в концепцию национального проекта, начинает сбываться. И очень часто на этапе старта проекта мы говорили о том, что производительность — это возможность зарабатывать больше для экономики, для прибыли на одного человека, тем самым становиться более сильной, конкурентоспособной экономикой. Прежде всего был расчет на то, что мы способны увеличивать объем производимых в России товаров по конкурентной цене, конкурентного качества, в том числе с импортной продукцией, и, по сути, заниматься тем самым импортозамещением.

Если посмотреть чуть шире, будет видно, что бизнес может использовать свои компетенции с производственной мощностью, свою продукцию совершенно по-новому. Возможно, где-то технологически перестроив, освоив производство, переопределив продуктовую линейку, получится предоставлять услуги как раз в тех нишах, которые сейчас очень активно освобождаются. Поэтому еще раз скажу: я оптимист. Наша задача — поддерживать экономику на максимально высоком уровне. Сейчас сформировалась эта возможность для страны.

— Вы начали тему импортозамещения, и в принципе понятно, как это может реализоваться в промышленном производственном секторе, мы это уже видели. Интересует сфера услуг и, в частности, рынок консалтинга. Мы видим, что с российского рынка ушли зарубежные компании. Расскажите, планируете ли вы занимать эту нишу?

— Наш почерк очень отличается от остального рынка консалтинга. В связи с этим мы с самого начала были абсолютно уверены в том, что стремительно зайдем на рынок. У нас сейчас много коммерческих клиентов. После введения первых санкций спрос на наши услуги невероятно вырос, потому что людям сейчас нужны не отчеты, а конкретные результаты, а мы умеем их давать. То есть каждый наш проект заканчивается конкретными результатами на площадке, которые дают прямой экономический эффект. Это где-то сотни миллионов рублей на вложенные четыре-пять миллионов.

В 2020–2021 году рынок управленческого консалтинга в Российской Федерации оценивался примерно в 60 млрд руб. Речь только об управленческом консалтинге. Важно подчеркнуть, что иностранные бренды занимали примерно 80% этого рынка. Случилось, по сути, то самое импортозамещение, о котором мы сейчас с вами говорим. Что произошло? Все бутиковые бренды действительно полностью прекратили работу в Российской Федерации, например McKinsey & Company, BCG.

Следующая группа — так называемая четверка. Она называлась аудиторской, но представляла практически весь спектр услуг. Сейчас компании из четверки разорвали, точнее, разрывают свои отношения с материнскими брендами и, по сути, превращаются в обычные российские консалтинговые компании, которые будут продолжать работать в России, что хорошо. В них работает более 3000 человек. Если эти компании просто бы ушли, то на рынке оказались без работы, условно говоря, 10–12 тыс. консультантов.

— А каковы ваши планы?

— Мы сейчас плотно общаемся между собой и создаем много партнерств по разным проектам ради совместного оказания услуг. Сейчас важно собраться вместе, помогать как можно больше в текущей ситуации бизнесу разными компетенциями. Где-то необходимо срочно восстанавливать логистику, где-то вообще заново весь бизнес собирать.

— Правильно ли я понимаю, что на текущий момент ваша цель — собрать лучшую экспертизу на рынке и интегрировать ее в свою структуру, использовать для работы с компаниями?

— По сути, да. Мы на данный момент выступаем как хаб для консалтингового ресурса. Мы надеемся на то, что и у государства сейчас сформируется определенный запрос на такие консалтинговые услуги, потому что, на мой взгляд, помощь со стороны государства только в форме финансирования в данной ситуации недостаточна. Мы доказали на своем опыте, что, вкладывая средства государства в поддержку консультантов, таких, как мы, отдача получается гораздо выше. Например, за период с 2017 по 2020 годы государство вложило в ФЦК примерно 7–8 млрд руб. Мы за эти деньги оказывали бесплатные услуги. Итоги закончившихся проектов были подведены уже в 2020 году. Примерно 1300 компаний, с которыми мы отработали, принесли дополнительно в ВВП около 140 млрд руб. Если в нацпроекте до конца 2024 года примут участие более 6000 компаний, это сотни и сотни миллиардов, то есть окупаемость очевидна. Понимаете, мы продемонстрировали, что без денег, за счет технологий эффективного управления производством, устранения потерь, минимизации брака, эффективного использования ресурсов на производстве можно давать гораздо больший эффект в экономике. А ведь это дополнительные налоги и рабочие места.

— Что дает экспертиза Федерального центра компетенций компаниям?

— Нашей отличительной особенностью являются конкретные результаты. Бутиковые консультанты в среднем имеют ценник 50 млн руб., точнее имели — они же сейчас ушли. А вышеупомянутая четверка — 20 млн руб. У нас средний ценник составляет примерно 10 млн руб. за проект, если мы реализуем его на коммерческой основе. Мы доступнее для среднего бизнеса. Мы всегда можем измерить экономический эффект от реализации проекта на конкретном предприятии. Сначала это все замеряется через простые показатели: насколько у вас загружено оборудование, насколько загружен персонал, с какой скоростью вы отпускаете продукцию, какими объемами. Вот по всем этим параметрам мы помогаем вырасти в два–три раза. Как много лишних денег вы тратите на содержание незавершенного производства, или сырья, или готовой продукции с точки зрения оборотного капитала. Ну и та же самая производительность, выработка… У нас больше 30 типов продуктов в портфеле. Больше 1000 клиентов и 600 типов деятельности. По сути, сейчас нет ни одной компании или предприятия, которые бы обратились к нам за услугами и у нас не оказалось бы отраслевого знания.

— Несмотря на сложившуюся ситуацию, какие итоги текущего года ожидаете?

— С точки зрения нацпроекта у нас ничего не меняется. Мы думаем о том — сейчас вот буквально обсуждали с Андреем Белоусовым (он куратор данного проекта), — стоит ли внести какие-то изменения в приоритеты работы с предприятиями, которые в нас нуждаются и прямо сейчас должны преодолеть эту кризисную ситуацию. Не сбить какие-то важные цепочки, важные, прежде всего, для населения, для нормальной работоспособности экономики и так далее. Что касается, собственно, нас самих, я уже об этом говорил: рынок консалтинга сейчас существенно сжимается с точки зрения объемов. Из-за этого, в том числе, количество вакансий на рынке резко сократилось. Хочется надеяться, что мы можем предложить экономике себя как консультантов. ФЦК готов выполнять роль такого хаба, быть сборщиком заказов. Мы можем обеспечить и необходимыми ресурсами, и, самое главное, результатом. Что мы, собственно, и демонстрировали последние 3,5 года.