«Надо пустить фармбизнес в университеты»

Гость сегодняшней программы — Александр Мажуга, ректор РХТУ им. Менделеева. Окончил химический факультет МГУ, доктор химических наук, профессор Российской академии наук. В 2018 году стал ректором Российского химико-технологического университета. В 2019 возглавил пятерку российских химиков в международном рейтинге выдающихся молодых ученых мира, заняв в нем 44-е место.

— Александр, сфера ваших научных интересов — медицинская химия. Если оставить за скобками коронавирус, какие проблемы сейчас волнуют ученых всего мира, что это: поиск лекарства от рака, замена антибиотикам или что-то еще? Что сейчас в научной среде можно было бы назвать мейнстримом?

— Сейчас, наверное, трендом является биотех, биотехнология. Это разработка новых методов терапии с использованием биотехнологических подходов. Например, антительная терапия, которая сейчас все больше и больше набирает обороты. Это и онкология, и разнообразные другие заболевания. Второй тренд я бы выделил, наверное, это генетика. И вообще генетика в медицине приобретает сейчас все большее значение. Подбор препаратов по данным генетическим. То есть та самая персонализированная, персонифицированная медицина, о которой мы говорим, чтобы для каждого конкретного пациента был осуществлен правильный метод терапии, правильный подбор препаратов.

Нельзя забывать про антибактериальную терапию. У нас ситуация развивается на самом деле не очень хорошо. Это связано с тем, что количество новых штаммов растет, а количество известных антибиотиков, их разработка, падает. Было много исследований в этом направлении, и считалось, что мы победили инфекции, но стали появляться резистентные штаммы. Это связано и с необдуманным применением антибиотиков — это проблема. Конечно, наш организм привыкает, наши бактерии привыкают к антибактериальной терапии, поэтому нужно думать о том, чтобы создавать новые. Но поскольку этот тренд был, наверное, 1960–1970 годов, а потом все забыли про антибиотикотерапию, и исследований в этом направлении не было. А сейчас мы понимаем, что это надо возрождать, что нужно этому уделять особое внимание, нужно заниматься разработкой новых типов антибактериальных препаратов.

— Не секрет, что во все времена медицина развивалась во время войн и эпидемий. Можно ли сказать, что сегодня происходит бум научных исследований в этой области и в перспективе человечество выиграет от этой пандемии?

— Конечно, пандемия коронавирусной инфекции еще раз дала нам возможность взглянуть на науку с точки зрения обеспечения наукой здравоохранения. «Мир не будет прежним» — эта фраза достаточно часто звучит. Но если мы говорим ее применительно к науке и к здравоохранению, то это правда. Год назад мы столкнулись с новой инфекцией. Конечно, лекарственное обеспечение Российской Федерации и система здравоохранения были немного не готовы к этому. И нам нельзя допустить этих ошибок в будущем. Мы гордимся тем, что наша страна сделала три вакцины, безопасных, эффективных, мы первые стали вакцинировать население. Но мы должны помнить о том, что это советские разработки. Что появление быстрое этих трех вакцин — долгая работа научных школ: микробиологов, вирусологов, медиков. Сейчас мы должны понимать, что это не последняя инфекция, не последний вирус, не последние бактерии, которые появляются, и нам нужно этот темп сохранить. Нам нужно дополнительно обратить внимание на исследования и разработки в секторе медицины, биологии, вирусологии. Вот этим нужно обязательно сейчас заниматься.

— Вы не раз говорили, что необходимо развивать российскую фарму, нужно добиваться создания собственных эффективных препаратов. В каком состоянии сейчас эта отрасль?

— Сейчас ситуация не так хороша, как хотелось бы. У нас есть 215 стратегически важных препаратов, в прошлом году правительство утвердило этот список. У нас есть 750 (чуть больше — 768) препаратов из списка жизненно важных и 250 стратегических. В Российской Федерации всего лишь только 10% из них производятся с точки зрения фармсубстанций — основное содержание таблетки, остальные 90% не делаются. Наши основные контрагенты, откуда у нас фармсубстанции, — это Китай или Индия. Случилась пандемия, понятно, что страны начинают прежде всего думать о собственной безопасности с точки зрения лекарственного обеспечения, закрывают границы, нарушаются логистические цепочки. И мы оказались действительно отрезаны от всего мира с точки зрения лекарств. 10% не может обеспечить 100% — это понятно. Поэтому важно создать на территории Российской Федерации производство хотя бы 215 препаратов. Мы дальше перейдем на жизненно важные, на весь перечень, но это можно сделать в долгосрочной перспективе. А сейчас очень важно наладить производство этих 215.

— Как можно это сделать? Можно ли решить эту проблему только экономическими мерами? И как быть с технологическим отставанием России в этом направлении?

— Здесь несколько мер должно быть принято. С одной стороны, конечно, это разнообразные преференции для производителей фармсубстанций. С другой стороны, это должно быть создание неких холдингов и консорциумов. Европа пошла по пути объединения фармкомпаний. Десять фармкомпаний объединились и создают мегахолдинг по производству фармсубстанций. И, конечно же, государство в этом должно участвовать. Должны быть созданы преференции для производителей фармсубстанций. При этом они должны быть созданы для производителей, которые это делают с самого начала. Обычно производство субстанций — это 5-, 6-, 7-стадийный синтез, несколько последовательных стадий. И мы говорим не о последних стадиях, а обо всей цепочке. Тогда не будет такой ситуации, что мы будем продавать наше исходное сырье и потом завозить наше же сырье, но уже в виде, например, препарата.

— А сейчас так происходит?

— Сейчас происходит так. В 95% лекарств — китайские субстанции. Такого не должно быть. Мы страна, у которой богатые ресурсы, у которых есть научная школа, у которых есть ученые, у которых есть технологии. Но вы абсолютно правы, что должны быть созданы и государственные механизмы. Это могут быть прямые и непрямые меры, это могут быть льготы, это может быть упрощенная система налогообложения, это могут быть конкурсные процедуры. Необходимо стимулировать наш бизнес. Мы понимаем, что производство рентабельное фармсубстанций может быть только тогда, когда это будет экономически выгодно. А экономически оно выгодно будет тогда, когда мы выйдем за границы России, как это делает Китай. Это должна быть поставка на весь мир. Мы должны выбрать ключевые субстанции и обеспечить не только нашу страну, но и выходить на соседние рынки.

— В этом году отмечается Год науки и технологий в России. Как вы считаете, почему российский бизнес так неохотно воспринимает то, что исходит из научных институтов, какие-то новые разработки, какие-то ноу-хау? И как можно сблизить эти сферы — бизнес и науку, какова здесь роль ученых?

— Первая проблема — неготовность технологий, которые могут предложить ученые бизнесу. Обычно это более ранние стадии. Бизнес хочет сейчас, быстро, чтобы это можно было завтра поставить в производство. Поэтому университетам и научным организациям необходимо докрутить эти разработки, и для этого существуют разнообразные меры поддержки государственные, чтобы довести их до той стадии, когда бизнесу это будет удобно, и он может это взять.

Вторая проблема — рассинхронизация повесток. Есть такая проблема, что наши ученые исторически занимаются теми направлениями, которыми занимались давно. А бизнесу сейчас это неинтересно, у бизнеса свои задачи. Поэтому необходимо синхронизировать повестки разработчика и бизнеса. Для этого можно использовать стратегические сессии, для этого надо как можно больше мероприятий проводить, для этого надо общаться с бизнесом, надо пустить бизнес в университеты и научные организации.

И третий момент, я думаю, это популяризация нашей науки. Надо не то, чтобы университеты шли сами к бизнесу, это важно, это нужно, но и чтобы у нас вся страна говорила о том, что у нас сильная наука, тогда бизнес это увидит, увидит точечно направление, которое ему интересно, и сам придет.

— На здоровье человека очень серьезно влияет также экологическая составляющая. И в этой связи тема экологической безопасности сегодня очень актуальна. Какие у российских ученых есть разработки в этой области? Можно ли что-то назвать, можно ли что-то применить для того, чтобы мы все были здоровее?

— Экология — сейчас это две основных проблемы. С одной стороны, это экология мегаполисов, где мы живем. Москва замечательный город, который становится каждый год лучше с точки зрения экологии — это правда. Но есть проблемы. 90% загрязнения города — это автотранспорт. Мы до сих пор плохо за этим следим. У нас есть проблема с сохранением зеленых насаждений. А мы понимаем, что это наши легкие. Деревья — это те самые деревья, которые делают из углекислого газа кислород, мы этим дышим, а это очень важно. В городе должны быть чистая вода, должен быть чистый воздух, чистая земля. Например, если мы говорим про разработки, то наш университет, Российский химико-технологический университет, лидер в области технологий очистки воды. В нашем университете разработаны такие подходы, как мембранная очистка, обратная осмотическая очистка, биотехнологическая очистка и многие другие.

Вместе с правительством Москвы мы сделали кластер «Зеленая Москва». Это тема чистого воздуха, чистой воды, чистой почвы. И здесь мы объединяем исследователей, с одной стороны, и бизнес — с другой. Для того чтобы внедрять разработки, которые есть в научных организациях, в.

А вторая проблема — проблема переработки отходов 1–2 классов опасности. Это ртуть, это тяжелые металлы (кобальт, никель, свинец), это пестициды, это гербициды, это нефтепродукты. С одной стороны, они производятся предприятиями, а с другой стороны, есть места, где просто они свалены, и необходимо этим заниматься. Необходимо создать систему по обращению с отходами, которая бы предусматривала учет, контроль и оборот этих отходов опасных. Наш университет пионер в этой области, мы развиваем такие технологии в рамках концепции экономики замкнутого цикла, когда отход становится новым товарным продуктом.

Сейчас четыре таких экотехнопарка будут построены в разных регионах нашей страны. Это безопасные экологические производства, но этого мало. Их нужно больше. И самое главное — контроль и учет на законодательном уровне.